Когда я был изрядно помоложе (и сильно лучше, чем сейчас), то фантазировал себе, что кино должно — обязано! — транслировать знания и позицию, формировать, деформировать или исправлять эстетический вкус. Потом я стал старше, обрюзг и страшно поскучнел. Единственное, чего мне хочется от кино в тридцать пять - это эмоций и опыта. Я никогда в жизни не выползу из ракеты в бесконечный космос и не порхну невесомой уточкой в направлении пульсара, черного субкарлика и иной галактической ерундовины (разве что к планетарной власти придет мудрый решительный лидер, который повелит вышвырнуть к чертовой матери в космическую бездну бесполезных и больных дедов, чтоб они не изводили нужный молодым, красивым и креативным воздух). А кино мне так позволит. Маловероятно, что я когда-нибудь шваркну топором по роже орка, титана или плотоядную паскуду с Сириуса (я нонче совсем мало пью и никогда до синьки, так что шансов определенно ноль). А кино мне так позволит, и синим, коль доведется, я при этом буду исключительно от воли сценариста, а не из-за избытка дезоксигемоглобина в крови.
Люди с тонкой душевной организацией, тонкими же запястьями и, допустим, хаотичной прической на переполненной мыслями голове обычно ругают блокбастеры за эту незатейливую трансляцию опыта и эмоций — впрочем, чего это я, давайте прямо, не трансляцию, конечно, а продажу. Нет глубины, души, полета, открытий нет и нет ума... Братцы, ну стойте, ну чего вы, а? Карусель и не должна исправлять воспитательные упущения родителей; сталкивающиеся на автодроме колесные уточки вовсе не обязаны обучать вас гносеологии. Карусель должна на три минуты позволить мне представить, что я человек летящий, homo volans, а уточка на колесах дать опыт бытия в мире из пары квадратных метров, где всякий акт — от творения до деструкции — рождается в музыке стукающихся бамперов. Вчера я провел три возможно самых счастливых часа в своей жизни — и не только не поумнел от этого, но определенно стал глупее, но, боже, если бы я глупел на чуть-чуть каждый раз, когда я испытываю такое, то пусть бы я уже стал пускающими слюни олигофреном, я готов, мне не жалко, забирайте. Я ездил на уточке, бил титана секирой по лицу, падал в пропасть, прощался с павшим другом, восставал из пепла и в пепел погружался. И, главное, ощущал цельность, упорядоченность и последовательность бытия. Ничему не научился и не сделал духовных открытий, но из блохи со старого пса не слепить профессора — глины не хватит.
Новые "Мстители" — это квинтэссенция того, что тридцатипятилетний я ищу в кино. Парадоксально и логично, что двадцатилетний я из прошлого визжит от этого моего признания как получивший в бок заточку порось и требует немедленно перевести его на альтернативную ветку истории. Исполинский, колоссальный, титанический, эпохальный, циклопический (и еще любые десять слов из словаря синонимов), он прошептал мне на ухо, что вся моя жизнь была не напрасна, что все истраченные часы (десятки!) на марвеловскую эпику, на комиксы и сериалы — это, оказывается, не топливо в удушливую чадилку неспешно везущего меня к венкам и заплаканной вдове паровоза, но разумный, осмотрительный и драгоценный вклад. "Мстители: Финал" вдруг пояснили мне, что я не прожигал время на ерунду, а старательно — как космонавт, месяцами растапливающий себя на велотренажере и расплющивающий себя в барокамере — готовился к великому полету. Только космонавт потом неизбежно валится на землю и из Прометея обращается обратно в обезьяну в сапогах, а мы остаемся летать в марвельских кущах, жужжать с женщиною-осою и тискать за щечки межгалактического енота.
Раньше фильмы Марвел торговали эпическим эскапизмом, и мы их за это обожали. Ну а как не обожать того, кто говорит: забудь, гнида, ты про свои болячки, забудь про школку, хулиганов, налоги и вождей, забудь про работу, забудь орущего ребенка, тещу и бросившую тебя однокурсницу, начальника и поломавшуюся машину, вот тебе трико, вот лазер, лети, брат, стреляй. Мы торчали на эскапизме, пускали по венам, втирали в десна, некоторые особо отчаянные им даже обливались. И логично было бы, если бы к "Финалу" нам подвезли бы целую эскапическую цистерну, чтоб мы в ней вовсе потонули, стали бы подводными жителям, дышали эскапизмом, с хрюканьем в нем барахтались и, может, крутили бы с брызгами сальто. Но вместо цистерны нам подкатили вдруг ангелов, и они вдруг как начали дудеть в свои дудки. Задудел первый, и пали на землю град и огонь. Задудел второй, и вода сделалась кровью. Задудел третий, и упала звезда по имени Полынь... Погоди-ка! Погоди-ка! — подумали вдруг я, ты, он, она, они, просыпаясь от эскапистского угара и понимая, что свеженького в корыта не насыпят. — Погоди-ка!..
"Финал" нам объяснил, что все не просто так, что это не мужики в трико и железных костюмах стучали молотками в такт нашим пульсирующим от избыточных доз героики и приключений сердцам, это трудяги-агнцы срывали со священной книги комиксов печати. Не семь, их у нас получилось десятка два с изрядным гаком, и мы, свидетели отрыва каждой, воочию наблюдавшие, как Тони Старк вставляет в грудь пламенный мотор, как замерзает Капитан, и как деконструирует героический эпос в постмодернистское шапито Тайка Вайтити, вдруг с восторгом, ужасом и трепетом осознаем, что мы избранные, мы идем впереди светлого воинства и нашими руками сейчас будет связан дракон и брошен в озеро огненное лжепророк со Зверем.
...Я так понимаю, что до сюда, не задохнувшись удушливыми и сбивчивыми моими аллегориями, долетела лишь редкая птица. Ну простите, я не сумел иначе. Меня потрясло до глубины души вот это превращение двадцати-с-плюсом фильмов различной степени приличности (и порой даже сносности) в двадцать великих светильников, освещающих путь к апокалиптическому катарсису. Никто и никогда не делал с кино еще ничего подобного (и не сделает в ближайшее время). Моя домашняя дева Катя шьет из тканей, ниток и иголок всякие штуковины, и завсегда у нее сперва по столу разбросаны различные детали, какие-то треугольнички, ромбики, еще какая-то чертовщина. А потом она чего-то там пострекочет на своей машинке, похрюкает оверлоком — и бам, вот уже вдруг чудесное платье с отменным вырезом для сисек. Из ромбиков, из квадратиков! В общем, вы извините мне эти дебилоидные восторги — я ведь и в чуде обращения тряпичных треугольничков в вырезы для сисек вижу Новый Иерусалим.
"Мстители: Финал" великий фильм, аттракцион и откровение. Я трижды прослезился, и потом рукою прикрывал лицо, чтоб сидящий рядом школьник, уродившйся сильно после того, как я увидел самого первого "Железного Человека", снимавший на телефон свою воздушную кукурузу, ряды ног, бледное лицо Тони Старка, подсвеченные ступеньки, свой билет и разлившийся стакан колы, не выложил меня на ютуб с заголовком "Сумасшедший старикашка плачет на фильме про роботов".
Аминь.